75-лет снятию блокады Ленинграда. Моя прабабушка по папиной линии Евгения Ефремовна Яковлева была блокадницей. Хочу ее сегодня вспомнить.
Пару дней назад я писал о «подельнике» своего репрессированного прапрадеда, рабочем завода, которого отправили в лагерь за то, что он в 1930 году отказался скидываться на немецких пролетариев. Сам прапрадед хоть и проходил с ним по одному делу, был «виноват» в чтении Библии. Его выслали из подмосковного Волоколамска в Северный край (ныне Архангельская и соседние области), и моя 10-летняя прабабушка Женя осталась на попечении старшей сестры. Их мама умерла несколькими годами ранее.
Перед войной бабушка переехала из Москвы, где жила ее сестра, в Ленинград, работала там в наркомате легкой промышленности. После начала войны – санитаркой в эвакгоспитале Мечниковской больницы (ныне больница Петра Великого).
Бабушка пережила первую блокадную зиму, и попала во вторую волну эвакуации в конце марта 1942 года.
Потом она работала фельдшером в санитарных поездах, вывозила раненых с фронта. Серьезно повредила спину, выпрыгнув на ходу из вагона во время налета мессершмиттов на эшелон. Об этом она иногда мне рассказывала. А о блокаде — никогда.
Со своим будущим мужем, моим прадедом Николаем Ивановичем Яковлевым, они познакомились в армии во время войны. На фронт он не попал, служил в Средней Азии (в 1943 в Алма-Ате у них родился сын Валерий), потом в Одессе, а в конце 40-х в советской военной администрации Германии, в комендатуре города Майсен, Саксония. (Кстати, другой мой прадед по отцовской линии – генерал Николай Тихонович Кудинов – тоже служил в советской зоне оккупации, а потом в ГДР с 1945 по 1951 год).
Закончил службу Николай Иванович в Белгород-Днестровском, Аккермане, под Одессой, недалеко от границы с Румынией и Молдавией. Демобилизовался, выучился на школьного учителя, но работал до пенсии в горкоме партии. А прабабушка — медсестрой в детском туберкулезном санатории.
В начале 2000-х мой дед, их сын, решил перевезти родителей поближе к себе – у прадеда прогрессировала деменция, он терял память. Хорошую квартиру в Белгород-Днестровском продали, купили однушку на первом этаже в Ликино-Дулево под Орехово-Зуево. Спустя 60 лет прабабушка вернулась в родное Подмосковье.
(Прабабушка и прадедушка, кстати, были гражданами Украины, а прадед так вообще этническим украинцем, хоть и родился под Саратовом. После переезда им со скрипом дали российское гражданство).
Поздней осенью 2002-го дед в очередной раз поехал навестить родителей и по дороге в автобусе умер от инфаркта. Ему было 59 лет. Прабабушка похоронила единственного сына. Через год в Орехово-Зуево погиб ее младший внук Коля. Ему было 23 года.
Еще через два года умер прадед. После его ухода прабабушка жила одна.
Я тогда закончил школу и поступил в институт в Орехово-Зуево, часто после учебы ее навещал, иногда оставался ночевать. В доме бабушки всегда было много еды. Помню, как она отправляла меня в магазин и просила купить два батона хлеба, а не один, как все мы обычно покупаем, 20 яиц, а не десяток, и т.д.
К продуктам она относилась очень бережно (но не жадно, всегда собирала мне что-то с собой), не выбрасывала крошки, мешала, например, кашу с жиром, оставшимся от жареной курицы…
Бабушки не стало в августе 2007-го. Тогда я уже учился и работал в Москве. К сожалению, никого из нас не оказалось рядом, когда она ушла…
Она была очень сильной женщиной. Вечная ей память.
И вечная память тем, кто не пережил блокаду.