В начале июля 1937 года Иосиф Берёза возвращается из Читы в Иркутск и до середины апреля 1939 года работает в контрразведке – 3-м отделе НКВД Иркутской области.
С июля 1937 по 25 февраля 1938 он оперуполномоченный, а с 25 февраля 1938 по 16 апреля 1939 года – помощник начальника отделения 3-го отдела.
Назначение Иосифа Берёзы помощником начальника отделения совпало по времени с началом кампании против корейцев и китайцев, проживавших в Иркутской области. Как мы знаем из материалов уголовного дела, которое потом будет возбуждено против начальника регионального НКВД Малышева (Ильюченко), курировать эту кампанию было поручено именно Иосифу Берёзе.
В ноябре 1939 года следователи допросили Берёзу по делу Малышева, и он показал, что в марте или в апреле 1938 года тот предложил ему учесть весь китайский и корейский контингент Иркутска и области. Когда такая работа была произведена и списки были представлены начальнику 3-го отдела Троицкому, тот приказал всех выявленных корейцев и китайцев подвергнуть аресту.
От Троицкого Иосиф Берёза получил ордерную книжку и следующее указание: «По этой книжке вы будете сажать людей в тюрьму, а потом будете оформлять документы на их арест…». С ордерной книжкой Берёза находился в комендатуре. Сотруднику, который задерживал корейца или китайца, он давал ордер, по которому тот проводил задержанного в УНКВД и направлял в камеру. Облавы были организованы по указанию Малышева дважды: в конце марта и начале апреля 1938 года.
Следственные дела на задержанных, как показал другой свидетель, оформлялись небрежно, один следователь оформлял – допрашивал в течение суток 8-10 человек. Составляли шаблонные протоколы допросов без проверки изложенных в них обстоятельств. Справки по таким «показаниям» направлялись на рассмотрение в Особое совещание НКВД СССР, где по ним выносились приговоры.
В 1950-е годы, когда по делу уже расстрелянного к тому времени Малышева проводилась дополнительная проверка, выяснилось, что на следствии арестованных китайцев и корейцев избивали, и все они признавались в шпионаже в пользу Японии.
«Причем показания их были настолько карикатурными, что служили еще в то время предметом посмешища и развлечений среди сотрудников УНКВД. От имени неграмотных китайцев и корейцев, порой не знающих русского языка, писались протоколы на русском языке, и эти сомнительные лики принимались за чистую монету, и все китайцы и корейцы были пропущены через тройку, возглавляемую Малышевым», — вспоминает свидетель, бывший сотрудник иркутского управления НКВД.
Поиск информации
Я попытался найти в интернете информацию о репрессиях против корейцев и китайцев в Иркутской области, но отдельных исследований по этим темам не нашел. Зато познакомился в РГБ с 15-титомным изданием книги памяти «Корейцы – жертвы политических репрессий в СССР 1934-1938».
Увы, ничего об интересовавшей меня кампании в Иркутской области в этих книгах не оказалось, но в мартирологе, который и составляет большую часть книг, я обнаружил немало людей, арестованных в 1938 году в Иркутской области.
Тогда мне пришло в голову воспользоваться поиском по сайту «Открытый список». Я поставил фильтры по национальности (кореец) и месту жительства (Иркутск, что включало и область).
В списках, которые мне выдала система, было немало дублей – из-за того, что они пополнялись из двух источников – Книги памяти Иркутской области и тех самых книг «Корейцы – жертвы политических репрессий». Пришлось потратить несколько часов, чтобы сверить списки. Непривычные короткие и похожие друг на друга корейские имена осложняли поиск, к тому же у одного человека могло быть несколько вариантов написания имени и нередко для каждого из них был заведен отдельный формуляр на «Открытом списке» (я помечал их в системе как дубли).
Результаты
Когда работа была закончена, в списках оказалось 159 человек. На этой странице я опубликовал таблицу с именами, годами рождения арестованных, их возрастом на момент ареста, профессией, местом проживания и приговором. Кликнув на имя, можно перейти на профиль репрессированного на сайте «Открытый список».
Из 159 арестованных 158 мужчины и только одна женщина — Цой Су Пок, 28-летняя парикмахер из Братска.
Средний возраст – 44 года. Самому молодому арестованному было 20 лет, самому пожилому – 73 года.
География арестов охватывает 14 из 33 современных районов Иркутской области. Две трети арестованных (62 человека) – жители Иркутска, еще двое – Иркутского района. На втором месте по числу арестованных (46 человек) город Бодайбо и Бодайбинский район, где находилось несколько приисков. На третьем месте – ныне упраздненный и входящий в состав Нижнеудинского района Тофаларский район (14 человек, все – старатели).
Самая многочисленная социальная группа – старатели на приисках (38 человек). Среди других распространенных занятий – рабочие различных предприятий и строек, студенты (10 человек), сторожа, огородники, парикмахеры, люди, без определенных занятий.
И наконец о главном, о приговорах. Из 159 арестованных 121 человек (76%) были приговорены к расстрелу, из них двое не дожили до приведения приговора в исполнение и умерли в тюремной больнице. 20 дел были прекращены. Девять человек получили по 10 лет исправительно-трудовых лагерей, один человек – 8 лет, пять человек – по 5 лет (один из них умер вскоре после вынесения приговора в тюремной больнице), еще один получил 3 года лагерей. Данных о приговоре в отношении еще двух людей на «Открытом списке» нет, причем один из них умер в тюрьме города Бодайбо.
Нет сомнений, что в книги памяти попали далеко не все репрессированные корейцы Иркутской области. Как писал мне Александр Макеев из Музея истории ГУЛАГа, по самым скромным подсчетам в базах должно числиться 12 млн фамилий репрессированных, а их там сейчас в 4 раза меньше.
Характерная деталь. Начальник 3-го отдела Коротких в своих показаниях по делу Малышева говорил, что всего им было арестовано 2 тысячи китайцев. Поиск «Открытому списку» с фильтрами «китаец» и «Иркутск» выдает сейчас 665 формуляров, среди которых, уверен, немало дублей.
Впереди много работы.