В начале декабря 2018 года мы с женой поехали в Сергиев Посад, надеясь получить в местном ЗАГСе свидетельство о смерти моего деда Руслана Федоровича Березы.
Где умер дед – я не знал, как не знал и где он жил после развода с бабушкой в начале 1970-х. Тогда, в 2018-м, я нашел в интернете старую базу ГИБДД, в которой за дедом числился жигуль, был номер его советского паспорта и адрес в Сергиевом Посаде.
Но записи о смерти в Сергиево-Посадском ЗАГСе не оказалось – умер дед в Подольске, как потом выяснилось. Были записи о браке и о разводе, но без свидетельства о смерти никаких справок об этом я получить не мог.
После ЗАГСа мы прогулялись по Лавре, поужинали и на обратном пути в Москву решили посмотреть на дом, в котором когда-то жил дед. Я готов был даже постучаться в его квартиру, вдруг там жила его прежняя семья или какие-то люди, которые его помнили.
Но и тут нас ждала неудача. Дом №2 по Фестивальной улице – трехэтажную постройку 1950-х – недавно реконструировали и, кажется, тогда еще даже не заселили. О том, как это здание когда-то выглядело, можно было судить по дому напротив – Фестивальной, 1. Его реконструкция тогда еще не началась (а может и не предполагалась), хотя логичного было бы начать с первого номера, а не со второго.
Я так расстроился, что даже не сфотографировал дом №2. Да и смысла не было – исторический вид неказистой постройки до неузнаваемости менял пошлый сайдинг. Из той поездки осталась только фотография дома №1, а еще – носков из верблюжьей шерсти, которые продавались около Лавры. Торговая марка «Береза» звучала как фамилия деда. Изощренная издевка судьбы, подумал я тогда.
Сергиев Посад, ул. Фестивальная, д. 1 
Носки-однофамильцы
Вскоре мне все же удалось выяснить, где умер дед, и я получил «заветное» свидетельство о смерти, а вслед за ним и свидетельство о его рождении. Но ничего нового о жизни деда кроме дат я тогда так и не узнал.
Полученное свидетельство пригодилось в этом году, когда я всерьез увлекся генеалогией и узнал о возможности получить пенсионное дело умершего родственника. В деле хранились все записи из его трудовой книжки.
Совсем недавно на предприятии, где дед проработал всю жизнь, вплоть до своей смерти летом 1999 года, я получил его автобиографию и фотографии.
По воспоминаниям мамы, ее отец окончил Московский энергетический институт. Я писал в архив МЭИ с просьбой найти его личное дело. Отзывчивая сотрудница сначала шерстила списки студентов конца 1950-х годов (дед должен был окончить школу в 1954-м), а потом начала 1960-х, но Руслана Федоровича среди них не было.
Из автобиографии с места работы я узнал, что после школы дед служил в армии, причем на флоте – 4 года (поэтому его не оказалось среди выпускников конца 1950-х). В МЭИ он поступил в 1960, на вечернее отделение, факультет радиотехники, и окончил его в 1966-м.
Я был уверен, что он учился на дневном и окончил вуз до 1965 года, когда родилась моя мама. В архиве и искали до 1965-го, а нужен был 1966-й!
Отзывчивая сотрудница архива МЭИ пошла на встречу третий раз и вскоре пригласила меня приехать на Красноказарменную улицу, знакомиться с личным делом студента Березы. Документы были сшиты, архивариус не решилась их расшивать, поэтому пригласила меня приехать, а не сделала копии, как это обычно бывает в архивах.
МЭИ, 1959 
МЭИ, 2019
Я листал эту папку и вспоминал тот декабрьский вечер, когда ходил вокруг дома номер 2 по Фестивальной улице, пытаясь вообразить, как много лет назад здесь жил мой дедушка, которого я никогда не видел.
Теперь он 22-х летний смотрел на меня с фотографии: с юношескими усиками, в тельняшке с гюйсом и погонами старшины второй статьи.
В папке оказалось много интересных документов:
- оценки за вступительные экзамены – русский, письменная и устная математика и устная физика – три четверки и тройка;
- автобиография;
- характеристика из части, где он служил (только номер в/ч, но интернет подсказал, что она базировалась в Таллине);
- медицинская справка, из которой я узнал, что в 1945 году дед болел корью, а в 1958 – ангиной;
- выписка из аттестата зрелости (восемь троек и шесть четверок);
- выписка из военного билета, где были указаны еще три в/ч, дислокацию которых я пока не определил;
- письменный экзамен по математике с уравнениями, на которые мне даже смотреть больно;
- сочинение на тему «Мое любимое произведение советской литературы» — дед писал про «Как закалялась сталь» Островского. Он был идейным коммунистом, в армии руководил комсомольской ячейкой, а позже, в 1970-1980-х – был секретарем партбюро оборонных объектов, на которых работал;
«Этот яркий и сильный образ Павла Корчагина помогал мне во все трудные минуты службы на флоте. И, видя его перед глазами, я всегда старался выполнить свой долг перед Родиной как можно лучше, старался еще бдительнее охранять мирный и созидательный труд своего народа».
Фрагмент вступительного сочинения. Полный текст
- выписка из зачетки (в вузе дед учился лучше, чем в школе: пятерок не было, но четверок больше, чем троек) с названием дипломной работы – «Инженерные возможности передачи графической информации координатным методом».
И, наконец, самое интересное – сама зачетка! Трудно объяснить, почему именно она произвела на меня такое сильное впечатление. Наверно потому, что кроме нескольких фотографий никаких личных вещей деда в нашей семье по понятным причинам не сохранилось.
В ту пору вечерники сдавали сессию только раз в год. Я зачем-то сфотографировал все шесть разворотов зачетки.
Прощаясь, спросил у архивариуса, сколько лет вуз обязан хранить дела своих студентов. 75 – сказала она. Значит, что через 20 лет, в 2041 году я смогу забрать эту папку. Не забыть бы.