Выступил сегодня в непривычный для себя роли — героя радиопередачи. «Сын за отца в ответе? Зачем потомки репрессированных затевают суды над НКВДшниками?» — так ведущий Владимир Ворсобин сформулировал ее тему.
Первый вопрос – про мои недавние признания о двоюродном прадеде-чекисте, второй – про расследование Дениса Карагодина. Самого Дениса, к сожалению, в передаче не было, зато было включение Мечислава Прокофьева, который жаловался на Карагодина в МВД. На связи со студией по зуму были замечательный исследователь советских спецслужб из «Мемориала» Никита Петров и советник ректора МПГУ Евгений Спицын.
Сложно пересказать, что нес этот Спицын, – он то ли отрицал репрессии в принципе, то ли утверждал, что большинство расстреляли за дело. Я, конечно, не удержался, чтобы эти заявления не прокомментировать. Сказал, что мне очень жаль, что в педагогическом вузе работает такой махровый сталинист, и что ректору МПГУ стоило бы обратить на него внимание. Уволили же тогда мракобеса, который нес бред про Холокост.
Тут Спицына прорвало. Он стал орать, что я доносчик, хотя сам вроде бы взглядов своих не скрывает и выступает с ними по радио. В общем заткнуть профессора удалось только, отключив ему микрофон. Оставил нашу перебранку в этом видеофрагменте – посмотрите, посмейтесь.
А в целом эти 4 с половиной минуты о том, для чего, на мой взгляд, нужно публиковать фамилии чекистов. Вот моя позиция (не так путано, как по радио):
- Это часть правды о тех событиях. У преступлений есть имена – и это не только имена жертв.
- Называть имена преступников надо и для того, чтобы не было соблазнов скатываться в обобщения. Из аграрной страны стали индустриальной, победили в войне, первые полетели в космос… Да, но какой ценой? Обобщать и приукрашивать очень удобно и приятно. Гораздо сложнее разбираться в том, как было на самом деле.
- А если не разбираться, то есть риск самим оказаться расходным материалом для государства, которое и сейчас берет на вооружение репрессивные практики сталинизма. Конечно, не в таком масштабе. Конечно, гибридно. Но для каждой конкретной жертвы современных репрессий нет большой разницы, какой сейчас год на дворе – 1937 или 2021. Ну разве что пока не расстреливают (но уже убивают).
- И имена НКВДшников скрывают по той же причине. Хотят, чтобы через годы фамилии современных преступников из числа силовиков никто не знал, и родственники их не краснели.
- А ведь мысль о том, что все тайное рано или поздно станет явным, могла бы сейчас удержать многих людей в форме от участия в репрессиях.
- Государство должно однозначно осудить преступления советского периода и предпринять все усилия, чтобы восстановить правду. Только так мы можем быть застрахованы на будущее от повторения тех страшных событий.
Для этого я и публикую материалы Дела волоколамских железнодорожников. И вообще об этом много пишу. Это не про прошлое, не про мой уход от реальности в исторические исследования. Это про сегодня. Но еще больше – про завтра.
Спасибо Владимиру Ворсобину, что поднял эту важную тему на такой консервативной площадке. Кстати, зрительское голосование было феноменальным – 27% слушателей сказали, что хотели бы знать фамилии чекистов, которые репрессировали их родственников. Это очень обнадеживает.
И не надо думать, что если сказать правду, то начнется гражданская война. Правда о репрессиях ее не вызовет. Я написал в группах русскоязычных корейцев, что ищу потомков тех, кого уничтожал мой двоюродный прадед, потому что хочу вернуть имена их предкам. И в ответ услышал только благодарность.
Эфир полностью: